Как правило, в каждом конкретном случае в нашей работе приходится сталкиваться с комбинацией этих проблем. Иногда в отношениях родителя и ребенка существует ситуация, доставляющая родителю негативные переживания. Стремясь улучшить ситуацию и убрать негативные переживания, родитель предпринимает действия, часто  приводящие к обратному результату, так как в его действиях  содержатся ошибки.

    На человека, за которого мы чувствуем ответственность, на наших детей, мы непроизвольно смотрим другими глазами, не так как на всех остальных людей. На них без осознания намерения переносим свои собственные желания. Мы ожидаем, что они будут действовать так, как нам бы этого хотелось. Одновременно мы идентифицируем себя с ними. Такое сильное эмоциональное участие приводит к тому, что дела своих детей мы считаем своими и вмешиваемся в них. На своего ребенка мы смотрим уже не объективно, «равнодушно», а субъективно, под сильным влиянием чувств.

  Девочка 15 лет жалуется на сильную напряженность в отношениях между ней и матерью: «Мы с ней постоянно спорим и ссоримся. После этих тяжелых сцен я ухожу в свою комнату и там полночи рыдаю. Бывает в это время, я серьезно думаю о самоубийстве и как это сделать. Когда это повторяется часто, у меня прямо темнеет в глазах. Я стала хуже учиться, не могу сосредоточиться на теме занятий. У меня часто болит голова». Мать девочки регулярно критикует ее за то, что она, на ее взгляд, недостаточно аккуратна и старательна и ее плохие оценки в школе доказывают, что ей не хватает усидчивости. А она очень бы хотела, чтобы ее дочь достигла в жизни того, чего сама она добиться не смогла – поступить и закончить университет.

    Родители могут совершенно правильно поучать ребенка на словах, но если наше реальное поведение расходится с преподносимой нами на словах моралью, эффект от наших слов, скорее всего, будет противоположным.

     Родители пытаются воспитывать человека. Воздействуя на его потребности, одни -  удовлетворяют, другие - стараются «придерживать». К сожалению, сплошь и рядом в обыденном сознании сохраняет силу упрощенное понимание потребностей. Характерной ошибкой является то, что все они сводятся к нужде в полезных вещах, и речь идет не столько о потребностях, сколько о потреблении. Неявный вещизм в воспитании неминуемо приводит к обеднению сферы интересов подрастающего человека, и возникает парадокс: сам воспитатель  трудолюбивый, а у детей психология потребителей.

    Типичной является ошибка. Очень часто родители сами приписывают процессу труда только «инструментальный» смысл: видят  в нем лишь средство достижения какой-то нетрудовой цели («Вот подметешь пол, уберешь со стола, тогда пойдешь гулять!»). Взрослые слишком часто злоупотребляют применением в воспитании прямолинейных схем типа: «хороший поступок (потрудился) — награда», «плохой поступок (отказался) — наказание». В результате своими руками (своими словами) отдаляют ребенка от труда, превращает труд лишь в средство на пути к потреблению. Потребность в труде не развивается: напротив, труд все больше лишается для ребенка привлекательности, все больше рассматривается им как нечто вынужденное, как формальность или даже препятствие на пути к удовольствию

    Ошибкой является и то, что родители часто не замечают, что навязывают ребенку свой собственный образ мыслей и действий. Взрослые привыкли заставлять себя заниматься не совсем приятными вещами, передавая ребенку свое отношение к таким скучным занятиям как мытье посуды, чистка обуви, мытье полов и т.п., с самого начала, преподнося ребенку эти занятия как нудные и неинтересные. Стремясь заинтересовать его внешними по отношению к самому этому занятию вознаграждениями, родители оправдывают себя тем, что стремятся развить у ребенка волю, привычку преодолевать собственные «не хочу», «скучно», «устал».

    Внематериальное содержание потребностей самовыражения и признания постигается взрослыми подчас с большим трудом. Ребенок рыдает по поводу потери очередной «драгоценности» — однорукого матросика, сломанного электромоторчика, куска какой-нибудь разноцветной ткани или чего-нибудь в этом роде. Взрослым кажется, что ребенок наивен и по - детски глуповат, поэтому не может относиться к вещам в соответствии с их реальной ценностью. Дело в том, что  в бесполезной, с точки зрения взрослых, вещице для ребенка может быть символически собран, сконцентрирован целый мир — мир под названием «мое». Все эти пустячные предметы для ребенка, особенно если он добыл их собственными усилиями: изготовил, нашел, выменял и т.п., — вещественное воплощение его «суверенитета».

    Взрослые не могут заставить детей перенимать у них только хорошее и не перенимать плохое. Особенно, если хорошее представлено, главным образом, на словах. Тем более, что плохие черты кажутся порой внешне привлекательными для ребенка, соблазнительными тем, что они как бы открывают для обладателя более краткий путь к цели — к удовольствиям.

     Весьма часто встречающейся и очень грубой ошибкой является помещение ребенка в ситуацию, когда ребенок видит, как один супруг запугивает другого взрывом своих эмоций в ситуации спора, и другой сразу сдает позиции, опасаясь развития ссоры, то ребенок невольно обучается этому приему у них: «Надо завопить погромче, тогда тебе сразу дадут, разрешат то, в чем отказывали.»

   Распределение ролей в семье ярче всего демонстрирует отношение к мужчине и женщине, сформированное в результате воспитания. В тенденции  это: отец должен работать, а мать должна воспитывать детей, работает она или нет вопрос ее выбора. Это отношение в последнее время становится моделью. Дети учатся: отец отвечает за мир вне дома, мать – за дела внутри дома.

   Инструктор: - Вы с вашим мужем обсуждали вопрос о распределении нагрузки внутрисемейных дел? Ведь он смог бы взять часть забот о домашнем хозяйстве на себя, уделять время воспитанию детей?

  Студентка: - Нет, эта тема закрыта. Он даже не может себе этого представить. Всегда отвечает одно и то же, что ему достаточно его работы.

   Результатом таких рассуждений является то, что чаще всего воспитание оказывается делом матери, в то время как отцу отводится роль судьи, имеющего право наказывать или поощрять. Его функции вступают в силу только в случае, если что-то идет не так как надо: «Мой отец в силу своей работы часто отсутствовал дома неделями, иногда месяцами. Когда он возвращался, мать рассказывала ему обо всех моих проступках, и меня задним числом сильно били. У меня до сих пор тяжелые и  нерешенные отношения с отцом».

   Тот факт, что мать в процессе воспитания выполняет центральную функцию, муж нередко использует в качестве предлога, чтобы переложить на жену полную ответственность за результаты воспитания, тем самым предлагая ей самую невыгодную  позицию. Если в воспитании все идет хорошо, отец это считает своей заслугой, а если что-нибудь не так, виноватой оказывается женщина.

     Ничего не изменить в том, что всю свою жизнь, мы остаемся детьми своих родителей. Это естественный и неизбежный факт. Однако в этом часто скрывается много других вещей, которые люди часто называют проблемами своей, уже взрослой, жизни. Например, родители, не меняя с возрастом своего дитяти отношения к нему, по-прежнему воспринимают своего ребенка как маленького и продолжают его опекать. Самостоятельность, которая усиливается каждой ступенью взросления человека, родители часто игнорируют. Каждому нужно время  для развития. Это время необходимое для физического созревания, для душевной дифференциации, для раскрытия своей индивидуальности в социальном сообществе. Все сложности в воспитании могут быть сведены к несвоевременному принятию на себя или ожиданию какой-то роли. Завышенные или заниженные требования, непоследовательность в воспитании – вот основные причины этих сложностей.

    Иллюстрацией может служить пример с тридцативосьмилетней женщиной, состоявшей в разводе и жившей со своими родителями. Мать относилась к ней, как к восьмилетней девочке, хотя ее дочь вполне развитый человек. Она буквально засыпала ее всевозможными указаниями и вопросами из серии: «Ты была уже в туалете?» Дочь время от времени пытается освободиться, например, за счет того, что устраивается на работу, чтобы меньше находиться дома, общаться с другими людьми где-нибудь вне дома, но все эти попытки блокируются матерью, которая смотрит на них как на невнимание  к ней, детское упрямство или просто невежливость. Она реагирует на это сердечными приступами, иногда при этом попадая в больницу на приличный срок. Дочь ежедневно вынуждена просиживать у ее постели часами, что и является желаемым объемом внимания, то есть одним из достигнутых таким образом результатов.

    На стремлении заполучить без труда от жизни все, что хочется, на неизжитом инфантильном «принципе удовольствия», зиждется все эгоцентрические, собственнические эмоции, такие как эмоции зависти, ревности, эгоцентрической обиды, злорадства.

     Ребенок, играя в песочнице, позавидовал другому ребенку, у которого более красивый совок. Традиционной является такая ошибочная реакция матери: «У других есть, у тебя будет! У меня в свое время не было, а у тебя будет!» — мама хотела как лучше и не подумала в тот момент, что подкрепляет у ребенка особую реакцию — каприз зависти.

    У ребенка нет желанной, интересной и красивой игрушки, которая есть у другого. Непосредственный импульс к обладанию этой игрушкой наталкивается на преграду — «не твое». Возникает раздражение, недовольство, досада. Ребенок обращается с просьбой к родителям — неудача. Принцип удовольствия бунтует против принципа реальности. И чувство ущемленности  оборачивается агрессией против обладателя желанной вещи.

   Дети не торгуются с нами («Ты мне подарок, а я тебя слушаться буду.»). Детям нужны игрушки для познания мира. И если процесс познания захватывает, увлекает их, они тут же забывают о том, что надо слушаться.

    Сходным с завистью психологическим механизмом обладает ревность. О ревности идет речь тогда, когда обладатель ценности испытывает конкуренцию со стороны другого за объект обладания, точнее воспринимает этого другого, как конкурента, как претендента на ценность. Объект обладания — необязательно человек или вещественная ценность. Это очень часто положение в коллективе, в семье. Классический пример ревности в семье — ревность старшего ребенка к младшему, забравшему у старшего привилегию единственности.

         Типична опасность ревнивого отношения родителей к подрастающим детям, когда те начинают бороться за равное с родителями право на высказывание собственного мнения. Пока у ребенка вообще не было собственного мнения, он не рассматривался как претендент. И родитель монопольно распоряжался такой ценностью, как аргументированная позиция.

   Родители часто испытывают раздражение: «Ничего еще не умеет толком, а туда же — высказывается! Начитался!». Некоторые родители в своей неправомерной обиде доходят до того, что обосновывают свою монополию на аргументированную позицию в таком духе: «Вот выучишься, будешь зарабатывать, тогда будешь мнение высказывать».

         Бывшая у меня на консультации 17-летняя девушка, пытаясь с моей помощью решить наболевшие проблемы во взаимоотношениях с родителями, рассказывает, что опоздав с вечеринки домой на час позже, о чем ей было сказано в дверях, услышала от матери: «Можешь мне ничего не говорить, я тебе все равно не поверю!» Мать противопоставляет необязательности дочери свое заранее сформулированное мнение. Она видит в этом поступке дочери непослушание, упрямство, ненадежность и утрату доверия. Дочери не дают возможности оправдаться. Разумеется, она могла бы прибегнуть к вынужденной лжи и таким образом избежать конфликта с матерью. Но существует и другая возможность, о которой, однако, никто не подумал. Девушка чувствовала себя обиженной, не понятой и со своей стороны отказала матери в доверии, а в процессе консультирования часто повторяла: «Что бы я ни сказала матери, она мне все равно не поверит». Так замкнулась в заколдованный круг предубеждений и заблокировалась любая конструктивная форма выяснения отношений. В этом я вижу ошибку родителей в установлении контакта с дочерью.

   Достаточно часто встречаются ошибки родителей, связанные с вопросом о том, является ли какая-либо черта характера врожденной или приобретенной. Слово «врожденный» непроизвольно связывается с чем-то вынужденным, не поддающимся влиянию, не оставляющим никакой надежды. Слово «приобретенный», напротив, говорит о том, что то, что приобретено, можно снова изменить, что окружающий мир оказывает сильное влияние и, следовательно, при возникновении реакций или способов поведения у ребенка, которые считаются приобретенными, всегда есть надежда на их устранение. Если представление о том, что форма поведения является приобретенной, ставит перед родителями все новые задачи, то оценка поведения как врожденного играет роль заключительного аккорда.

Мы все знаем  игру в загадку, в которой нужно ответить на вопрос, на кого больше похож ребенок и от кого он унаследовал ту или иную черту характера. Если ребенок чрезмерно ленив или темпераментен, или если он проявляет упрямство, лжет, ворует, или умеет хорошо себя вести, получает хорошие оценки в школе, аккуратен, то всегда найдется человек – бабушка, тетя или старый друг семьи, - который точно знает, от кого это у ребенка. Непроизвольно ребенка воспринимают таким, каким его ожидают видеть.

«В этом мой сын похож на своего отца, тот тоже все время лжет», - часто можно услышать сегодня на Курсе. «Моя дочь такая же, как ее отец, уж ничего с этим не поделаешь». При такой аргументации удобно не уделять должного внимания роли воспитания.

Идеология генетического фактора здесь приобретает характер рационализации и отговорки. Значение научного исследования наследственности этим утверждением ни в коей мере не ограничивается.

Многие нормы поведения, которые считаются врожденными, на самом деле представляют собой результат воспитания в самом раннем детстве. Это можно показать на примере из животного мира. Тигр охотится и убивает свою добычу. Изучение его поведения смогло показать, что охота для тигра – врожденное действие. А убивать добычу он учится у матери. На этом примере мы видим: поведение, которое обычно считают единым целым, складывается из отдельных частей, причем их происхождение может быть абсолютно различным. У человека, который и без того обладает инстинктами лишь в зачаточном состоянии, соотношение между «врожденным» и «приобретенным» является намного более комплексным.

   Приведу пример. Мама одной из очень сильно беспокоящих ее тем предложила к рассмотрению ее трудности в отношениях с дочерью.

«Ей 13 лет, ее беспорядок невыносим. Она такой была с самого рождения, очень неаккуратной. Теперь у нее появились проблемы в школе, я считаю из-за этого. Она полная противоположность своему десятилетнему брату. Его вообще не нужно было приучать к порядку, он у него в крови. А с ней мы ругаемся регулярно, иногда не обходится без порки… Можно ли с детьми, которые с самого рождения неаккуратны, что-нибудь сделать?»

    То, что матери представляется врожденным, вполне может быть объяснено как результат установок и существующей практики воспитания. Не умаляя попыток психоанализа связать воспитание чистоплотности с бережливостью, различие относительно порядка у дочери и сына можно объяснить просто. Стремление сына к порядку – итог его научения. Он почти регулярно имел возможность наблюдать, как наказывали его сестру, когда она не выполняла наказов матери. Для того, чтобы избежать наказания, и под действием угрозы лишения любви он на примере сестры научился соблюдать тот порядок, которого хотела мать. На таких примерах видно, что это самое «врожденное» поведение, конечно при определенных задатках, вырабатывается лишь под соответствующим влиянием воспитания и окружающего мира.

   Целый спектр ошибок порождается обидчивостью родителей. Зачастую такие ошибки способствуют формированию этого свойства и у детей. Обидчивость - целиком продукт неправильного воспитания. Можно уверенно утверждать, что не существует никаких генетических ее предпосылок. Уязвимость связана с природной слабостью человека. Но сама по себе ни слабость, ни болезненность без особого потворствующего воспитания не дают обидчивости.

    Существует множество случаев ошибок, когда родители, бабушки, дедушки пытаются доказать свою правомочность, следуя ложному критерию успеха, который можно определить как «отсутствие рыданий» («Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.»). При незначительной обиде ребенок начинает хныкать — другие сразу видят и приходят ему на подмогу.